14  октября – 95 лет со дня рождения Наума Коржавина, русского поэта, прозаика, публициста, переводчика, драматурга, мемуариста  

Наум Моисеевич Мандель настоящая фамилия Коржавина) родился в Киеве в 1925 году. Стихи начал писать рано, и заметивший их и автора Николай Асеев рассказал о нём молодым поэтам Москвы. 

Войну Наум Мандель провёл в эвакуации, недолго служил в армии, откуда был уволен из-за порока сердца. 

В 1945 году поступил в Литинститут им. Горького. Повсюду читал свои стихи, в которых уже тогда чувствовался молодой непокорный дух. И неприятности не заставили себя ждать: в конце 1947 года Наум Мандель был арестован, и после нескольких месяцев на Лубянке был сослан в Сибирь на три года, а после отбытия этого срока его ссылка фактически продолжалась в Караганде ещё три года. 

После смерти Сталина Наум возвратился в Москву, и в 1959 году окончил, наконец, Литинститут. Первые его публикации пришлись на период хрущёвской оттепели. В печати начали выходить подборки его стихов и единственная доэмиграционная книга «Годы». В 1967 году его пьеса «Однажды в 20-м» была поставлена в Театре им. Станиславского, но без права её распространения. Сама пьеса так и не была опубликована на русском языке.  

Параллельно росла другая слава поэта Наума Манделя, взявшего к тому времени псевдоним «Коржавин» – подпольная, списочная, самиздатовская. Стихи с афористичными строчками «но кони всё скачут и скачут, а избы горят и горят», «Какая сука разбудила Ленина?! Кому мешало, что ребенок спит?!», «…но никто нас не вызовет на Сенатскую площадь» и многие другие упоённо цитировались на всех интеллигентских кухнях и на всех диссидентских посиделках, создавая автору реальную, не исчисляемую книжными тиражами славу. 

Тем временем над головой Коржавина вновь сгустились тучи, и не только из-за стихов. Он выступил в защиту Синявского, Даниэля и других узников совести. Воздух эпохи становился для него слишком душным, и в 1973 году Наум Коржавин был вынужден покинуть Родину.  

С тех пор до своей кончины (22 июня 2018 года на 93-м году жизни) он жил в США. Став американским гражданином, Коржавин не стал американцем по духу и кругу интересов: он по-прежнему говорил, писал и думал по-русски, жил интересами России, бывал в Москве. В своих воспоминаниях и публицистических статьях Коржавин подробно рассказал об эволюции своих политических взглядов. В юности он отвергал сталинскую систему и в то же время разделял коммунистическую идеологию, противопоставляя советской действительности «подлинный коммунизм». К концу Великой Отечественной войны он начал «признавать» и оправдывать Сталина, о чём вспоминает с сожалением. Такое настроение сохранялось и после ареста. В ссылке он вновь стал антисталинистом, продолжая исповедовать коммунизм. 

По собственному признанию, Коржавин отказался от коммунистической идеологии в 1957 году. Как и многие эмигранты из СССР, на Западе Коржавин оказался на правом фланге политического спектра. В публицистике резко выступал не только против коммунизма, но и против западных «друзей СССР», а также против всех форм социализма и революционного движения. Определял себя как либерального консерватора или «свирепого либерала». 

В спорах русофобов и русофилов занимал русофильскую позицию, отстаивал традиции русской культуры. В публицистике 1990–2000-х годов выступал как против коммунизма, так и против радикального либерализма, который упрекал в непродуманной и безответственной политике.  

В литературоведческих статьях отстаивал традиционную культуру, защищал христианскую мораль в искусстве, настаивал на необходимости глубокого человеческого содержания художественного произведения. Именно искусство, стремящееся к гармонии, по Коржавину, удовлетворяет подлинную художественную потребность: «Прекрасное, то есть искусство, не должно подчиняться требованию полезности не потому, что это примитивно и стыдно, а потому, что оно и так полезно, если оно на самом деле искусство». 

Вот несколько стихотворений Наума Коржавина:  

Куда мне разлюбить свою страну! 

Тут дело хуже: я в неё не верю. 

Волною мутной накрывает берег. 

И почва – дно. А я прирос ко дну. 

И это дно уходит в глубину. 

Закрыто небо мутною водою. 

Стараться выплыть? 

Но куда? Не стоит. 

И я тону. 

В небытии тону. 

 Ни трудом и ни доблестью 

Не дорос я до всех. 

Я работал в той области, 

Где успех – не успех. 

Где тоскуют неделями, 

Коль теряется нить, 

Где труды от безделия 

Нелегко отличить… 

 Ни защиты от подлости,

– Лишь одно, как на грех: 

Стаж работы в той области, 

Где успех – не успех…