Василий Васильевич Розанов написал более 20 книг, множество философских статей и создал новую литературную форму. Его наследие настолько разнообразно и противоречиво, что споры о месте этого мыслителя в истории русской религиозной философии не только не утихают, но порой разгораются с новой силой. Листая страницы его трудов, можно соглашаться и спорить, негодовать и удивляться, откладывать чтение и начинать снова. Вот только точно нельзя остаться равнодушным.

Розанов рано стал сиротой и воспитывался старшим братом. «Нет сомнения, что я совершенно погиб бы, – рассказывал Василий Розанов, – не “подбери” меня старший брат Николай, к этому времени закончивший Казанский университет. Он дал мне все средства образования и, словом, был отцом». Родительской любви будущий философ почти не знал, с самых ранних лет он чувствовал себя оставленным и забытым. «Страшное одиночество за всю жизнь. С детства. Одинокие души суть затаенные души. А затаенность – от порочности. Страшная тяжесть одиночества. Не от этого ли боль?», – признавался Розанов.

По его собственным воспоминаниям, гимназию окончил «едва-едва», – атеистом (в душе), социалистом, и со страшным отвращением, кажется, ко всей действительности, из которой любил только книги». Но с поступлением на историко-филологический факультет Московского университета ситуация стала иной. То ли лекции Сергея Соловьева и Василия Ключевского так подействовали, то ли взгляд на мир изменился по другим, более глубоким причинам, но атеизм Розанова улетучился.

«Скука родила во мне мудрость… – вспоминал он, – и уже с 1-го курса университета я перестал быть безбожником. И не преувеличивая скажу: Бог поселился во мне … Он занял всего меня, без какого-либо остатка…».

Пока Розанов учился в университете, у него сложилось пессимистическое мировоззрение, за что сокурсники его называли «Васей кладбищенским». После окончания вуза Василий Розанов трудился учителем в нескольких городах России. Работая в школе в Ельце, он публиковался в «Русском вестнике» и журнале «Вопросы философии и психологии» Московского психологического общества. Он написал философские статьи, которые принесли ему известность. Так, после его статьи о творчестве Достоевского «Легенда о Великом инквизиторе» писателя стали толковать как религиозного мыслителя. В сборнике «Сумерки просвещения» Розанов раскритиковал школьную систему и основные принципы образования: «Наше образование уныло и настойчиво отрывает человека от мыслей о высоком, предлагая ему занятие серым, будничным, прагматичным … Оно ориентирует не в завтра, а во вчера, даже в позавчерашний мир представлений, иллюзий, надежд. Оно обезволивает». Вместе с учителем Павлом Первовым Розанов осуществил первый в России перевод «Метафизики» Аристотеля.

 

В 1900 году Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Николай Минский и Василий Розанов основали Петербургское религиозно-философское общество, но в 1911 году Розанов покинул объединение из-за расхождения во взглядах с другими участниками.    

Василий Розанов смотрел на многое через призму своей философии: на семью, искусство, веру и религию. По мнению мыслителя, христианство неверно трактовало вопросы пола, семьи и продолжения рода. Розанов поднимал эти темы, чтобы «оживить христианское учение» и сам же тяжело переживал, что критикует религию: «Всю жизнь посвятить на разрушение того, что одно в мире люблю, – была ли у кого печальнее судьба?»                               

Стиль изложения мыслей Розанова стал и новым методом философии, и новым литературным жанром. В основе его лежит личное переживание, сомнение, мимолетное впечатление автора: «Между “я хочу сесть” и “я сел” – прошла одна минута. Откуда же эти совсем другие мысли на новую тему, чем с какими я ходил по комнате и даже садился, чтобы их именно записать…».

Если элементы «потока сознания» впервые попытался ввести в свои произведения Лев Толстой, то Василий Розанов, используя эту форму повествования, написал литературно-философскую трилогию – «Уединенное» и две части «Опавших листьев». В текстах автор пытается отразить свои мысли и ощущения без редактуры, без привязки к определенной цели.

Мнения философа по многим вопросам противоречивы. Он считал необходимым освещать явления с нескольких позиций: «На предмет надо иметь именно 1000 точек зрения. Это “координаты действительности”, и действительность только через 1000 и улавливается». Так Розанов оценивал все происходящие события, в том числе политические. О революции 1905–1907 годов он писал в журнал «Новое время» как монархист и черносотенец, а в другие издания – как народник или социал-демократ. Но 1917 год философ воспринял однозначно – как катастрофу и трагическое завершение русской истории. «Революция имеет два измерения – длину и ширину, но не имеет третьего – глубины. И вот поэтому качеству она никогда не будет иметь спелого, вкусного плода; никогда не “завершится” … В революции нет радости. И не будет».

«Моя душа сплетена из грязи, нежности и грусти», – сказал однажды Розанов. Свою душу он и пытался раскрыть в своих произведениях. Одни читали эти книги с упоением, у других они вызвали лишь негодование и усмешку. Особо возмущало, что повествование изобилует сырым материалом, случайными заметки, отвлеченными рассуждениями. В первой четверти XX века публично показать изнанку взаимоотношений с женой и друзьями, выставить на всеобщее обозрения свои порой самые обыденные, а иногда – почти провокационные мысли и впечатления требовало изрядной смелости.

Последняя и неоконченная книга Розанова – «Апокалипсис нашего времени» – это самая тяжелая и даже, по мнению многих критиков, антихристианская книга философа. Работал над ней Розанов с конца 1917 года, после того как с семьей перебрался из Петрограда в Сергиев Посад. Это было, пожалуй, самое трудное время в его жизни: книги философа не продавались, голод, холод, унижения, борьба за физическое выживание и постоянное чувство одиночества…

 

Василий Розанов умер 5 февраля 1919 года и был похоронен с северной стороны храма Гефсиманского Черниговского скита  Свято-Троицкой Сергиевой Лавры

«Я мог бы отказаться от даров, от литературы, от будущности своего я, от славы или известности – слишком мог бы; от счастья, от благополучия… не знаю. Но от Бога я никогда не мог бы отказаться, Бог есть самое “теплое” для меня. С Богом мне «всего теплее». С Богом никогда не скучно и не холодно. В конце концов, Бог – моя жизнь. Я только живу для Него, через Него. Вне Бога – меня нет» (Василий Розанов. «Уединенное»).