Михаил Салтыков родился в дворянской семье в селе Спас-Угол Калязинского уезда Тверской губернии, ныне это северная окраина Подмосковья. Одна из главных его книг (работая на государственной службе, Михаил Евграфович взял псевдоним), «Господа Головлёвы», была плодом переживаний детства и юности. В персонаже главы семьи Арины Петровны Головлёвой запечатлены черты матери писателя Ольги Михайловны — женщины властной, не терпящей непослушания. Из жизни произошёл и сюжет о том, как помещица делала первые шаги на ниве обогащения. Вложенное в уста Арины Петровны сочетание «постылые дети» взято тоже из семьи, где делили детей на «любимчиков» и «постылых». Автор, в семье шестой ребёнок, сначала был в числе первых, а как подрос — стал «постылым». Автор не скрывал, что портрет Порфирия Владимировича, «Иудушки», наделён чертами старшего брата Дмитрия. Исследователи полагают, что даже лексика Порфирия, его склонность к пустословию — спародированная речь Дмитрия Евграфовича. Писательница Авдотья Панаева вспоминала, что во время встреч с Салтыковым в Петербурге писатель раздражённо отзывался о провинциальной жизни, превращающей «людей в вяленых судаков», а своего брата называл Иудушкой. Те же самые характеристики были впоследствии даны персонажам романа «Господа Головлёвы».

В 1848 году, после публикации повести «Запутанное дело» выпускник Царскосельского лицея, помощник канцелярского секретаря военного министра Салтыков был сослан в Вятку за вольнодумство. Там он работал чиновником в губернском правлении до кончины Николая I. По возвращении Салтыкова из ссылки с большим блеском возобновилась его литературная деятельность. Имя надворного советника Щедрина, которым были подписаны появлявшиеся в «Русском вестнике» с 1856 года «Губернские очерки», сразу стало одним из самых любимых и популярных. В 1858 году Михаил Салтыков стал рязанским вице-губернатором, через два года переведён на ту же должность в Тверь. В ноябре 1864 года был назначен управляющим Пензенской казённой палатой, два года спустя переведён на ту же должность в Тулу, а в октябре 1867 года — снова в Рязань.

В картинах провинциальной жизни, которые Щедрин теперь рисует, Крутогорск (то есть Вятка) скоро уступает Глупову, представляющему собою не какой-то определённый, а типичный русский город. Был ещё один город, который Щедрин придумал, но произведений о нём не закончил. В 1865 году в письме критику Павлу Анненкову Салтыков писал: «У меня начинаются складываться “Очерки города Брюхова”, но не думаю, чтобы вышло удачно».

По словам Щедрина, в Пензе «всё ест или отдыхает от еды, или вновь о еде помышляет». Разумеется, «всякое сословие лакомилось свойственными ему лакомствами». Единственным «деликатесом» мужиков, причем даже в урожайные годы, был хлеб. «Купцы и мещане пристрастны к пирогам, дворяне насыщаются говядиной, телятиной и поросятами, пьют квас, водку и наливки, духовные лица находят утешение в рыбе, чиновники ко всему изложенному выше прибавляют «трюфли и тонкие французские вина». Всевидящее око «прокурора русской жизни» не могло не обратить свой взор на времяпровождение пензенских жителей: «Анализируя день обывателя час за часом, я открыл, что он распределяется следующим образом, — свидетельствовал Михаил Евграфович в рассказе «Испорченные дети»: «В 8 часов — пробуждение, до 9 — чай с булками, маслом и вчерашним жарким, нередко, однако ж не каждодневно, — умывание. С 9 до 11 часов — прогулка по комнатам, посвистывание, хлопание себя по бедрам. В 11 часов — настоящий завтрак с водкой, причем съедается какое-нибудь мелкое животное или большая птица. От 12 до 3 часов — визиты или, лучше сказать, непрерывное закусывание в разных домах. В 3 часа — обед с водкой и наливкой, а у чиновников и с французским вином, причем съедается несколько животных, рыб и птиц. В 4 часа — осовение… В 6 — тоска, излечиваемая рюмкой водки. От 7 до 8 — чай с булками и давешним жарким. В 8 — игра в карты, а так как в той же комнате на особом столе всегда находится закуска, то пользование и ею. В 11 часов — ужин, а затем сон. Результаты такого социального устройства угадать нетрудно, это спёртость в воздухе, осоловелость в обывательских глазах и не совсем большая прочность семейных уз».

Из школьного курса мы помним сказку «Как один мужик двух генералов прокормил», ближе к концу которой читаем: «Сыщут [генералы] нумер, усядутся под тенью, прочтут от доски до доски, как ели в Москве, ели в Туле, ели в Пензе, ели в Рязани — и ничего, не тошнит!»

Михаил Евграфович придумал немало неологизмов. И если некоторые слова вроде «душедрянстововать» и «умонелепствовать» дальше его книг не пошли, то «мягкотелость» и «злопыхательство» употребляются и поныне. Придумал Щедрин и слово «халатный», то есть небрежный: «Который сатирик возлюбил халатную простоту — тот с негодованием отнесется к фраку, сшитому Шармером».

Салтыков-Щедрин умер в 1889 году. По завещанию, был похоронен на Волковском (тогда — Волковом) кладбище Петербурга рядом с Иваном Тургеневым. Отношение нашего героя к Волкову кладбищу как непременному последнему пристанищу литераторов хорошо известно. Когда в 1878 году скончался Николай Некрасов, Щедрин был рассержен тем, что согласно завещанию поэт будет погребен на кладбище петербургского Новодевичьего монастыря, а не «со своими».

Усадьба Салтыковых в селе Спас-Угол была разрушена в Гражданскую войну. В 1986 году, к 160-летию русского классика, в селе был открыт музей, он занял половину храма Преображения Господня, построенного матерью писателя. Храм вернули церкви, в 2019 году музей переехал в новое двухэтажное здание, рядом открылось летнее кафе. Если ехать в музей «своим ходом» от Москвы, то надо на электропоезде от Савёловского вокзала до города Та́лдома (111 км), и от Талдома ещё 34 км на автобусе. Номер одного из автобусных маршрутов до Спас-Угла тоже 34-й.