Виталий Григорьевич Мелентьев – автор научно-фантастических, военно-приключенческих повестей для детей. Он был журналистом, прошедшим две войны – советско-финскую и Великую Отечественную. Много повидав и испытав, журналист-подполковник стал писать военные повести для юношества и взрослых читателей: «Записки рядового», «Тихий участок», «Фронтовичка», «Штрафной удар», «Варшавка», «Разведка уходит в сумерки». Но в истории литературы его имя осталось по другой причине. К изумлению коллег-писателей, у Виталия Мелентьева открылась новая грань таланта – способность создавать фантастические повести и рассказы для детей. Его произведения в жанре фантастики «33 марта, 2005 год», «Черный свет», «Голубые люди розовой земли», «Обыкновенная Мёмба», «Иероглифы Сихотэ-Алиня» и другие издавались в СССР и за рубежом, переводились на множество языков.

Кроме того, Виталий Мелентьев – автор фантастической пьесы для детей «Пираты южных морей». А когда в 1970–1980-х годах писатель руководил литературным объединением в подмосковном Ногинске, он составил сборник «Земля полей, земля людей», среди авторов которого было много его талантливых воспитанников.

Так, один из его коллег, журналист и писатель Виталий Попов (тоже ногинец) вспоминает о своей встрече с Мелентьевым незадолго до кончины последнего: «Реальная любовная история, о которой нам тогда поведал Виталий Григорьевич, произошла с ним в 1939 году, когда он в составе Красной армии входил в Западную Украину. О секретном пакте Риббентропа-Молотова, делившего европейские страны на «сферы влияния» бойцы и офицеры Красной армии тогда, разумеется, наслышаны не были. Они считали себя не оккупантами, а освободителями угнетаемых проклятыми буржуями и эксплуататорами народов Западной Украины, Литвы, Латвии и Эстонии.

<…> Во Львове или в другом городе Западной Украины он отчаянно влюбился в юную еврейку, отец которой владел каким-то магазинчиком. Как известно, советская власть частную собственность не признавала. Отец девушки со своим семейным бизнесом должен был вот-вот расстаться.

Часть, в которой служил Мелентьев, перебросили на Карельский перешеек. Советский Союз объявил Финляндии войну.

Когда Мелентьев после ранения с обожженным от морозов лицом вернулся с финской войны, он нашел свою любимую. Та призналась ему, что их семья уезжает в Германию. Она назвала ему город Бухенвальд, который тогда еще не был широко известен тем, что немцы в нем устроили концентрационный лагерь и конвейер смерти.

– В какую Германию? – возмущался Мелентьев. – Вы спятили! Там же фашизм!

Еврейские девушки привыкли к семейному послушанию. Мелентьев не смог уговорить возлюбленную остаться. Она, увы, уезжала с родственниками в Германию на свое верное и неминуемое заклание.

<…> Мелентьев был не только ярким и колоритным человеком, но и блестящим рассказчиком. Его рассказ изобиловал не только живописными мазками, но и непередаваемым накалом чувств и эмоций. Я и сейчас помню, как меня поразила рассказанная им история. В ней присутствовал чуть ли не шекспировский накал чувств и страстей. Я вскочил со стула и выпалил: “Виталий Григорьевич! Вам надо об этом обязательно написать!”

Мелентьев усмехнулся:

– Пробовал, старик, – сокрушенно признался он. – Не получается! Когда пишешь о том, что реально произошло с тобой, то зачастую выходит суховато и выглядит не всегда убедительно. А когда начинаешь придумывать, – наоборот, все играет живыми красками! <…>

Никогда не забуду слов, которые сказал мне Виталий Григорьевич незадолго до своей кончины:

– Не смерть страшна, – произнес он еле слышно, так как говорить в последние дни мог очень тихо, – страшно, что вместе с тобой умирают нереализованные замыслы. А, знаешь, сколько их у меня в голове? Жаль, что осуществить их уже не смогу…

После смерти Мелентьева в 1984 году литературное объединение «Огонек», которым он руководил в Ногинске с 1973 года, практически осиротело. И «Огонек», увы, потух. В городе не оказалось человека, способного заменить Мелентьева. Появлялись некоторые залетные литераторы из Москвы, которые пытались взять на себя роль руководителя литобъединения, но нормального контакта с ними у местных поэтов и прозаиков не получалось… Многие из только после ухода Виталия Григорьевича осознали, кого они потеряли.

При жизни Виталия Григорьевича вышло в свет 26 его книг. Можно поражаться творческой работоспособности этого человека.

Книги Виталия Григорьевича до сих пор переиздаются не только в нашей стране, но и за рубежом. Вдова писателя бережно хранит творческое наследие мужа, дарит экземпляры его вновь изданных книг друзьям, знакомым, библиотекам.