На одной волне со Вселенной, или Удивительная библиотека, спрятанная в толще воды

 

Почему книги хранятся глубоко под землёй, среди воды? Зачем?

Вода отзывается на сердцебиение мира, поэтому подводной библиотеке, существующей на одной волне со Вселенной, доверили людскую мудрость. Это попытка соединить мир и человечество…

С такого объяснения начинается одна из историй детективного романа японской писательницы Юми Канэко «Подводная библиотека».

Книга, можно сказать, совсем «свежая»: на языке оригинала вышла в 2022 году, и уже в начале 2024-го в переводе Екатерины Юдиной представлена на книжных ярмарках России.

Екатерина Юдина, переводчик с английского и японского языков, историк

 

Азиатский рывок: почему японская литература снова приобретает популярность

 

Скоростное появление японской новинки — следствие смещения акцента отечественного книжного рынка в сторону зарубежной Азии. Наряду с произведениями российских писателей японская литература всё чаще входит в топы продаж. Вот, например, руководители издательства «МИФ», в котором выпущена и «Подводная библиотека», признаются, что азиатская литература есть почти в каждом из направлений их портфеля — «художка», детские книги и манга (разновидность комиксов, зародившихся в Японии), нон-фикшен. А по оценкам маркетплейса Wildberries, за восемь месяцев 2023 года продажи книг японских, корейских и китайских авторов выросли на 100% к году.

 Возможно, триумфальное возвращение писателей Страны восходящего солнца на международный (и соответственно российский) рынок — это новая волна интереса к японской литературе, как было в своё время с книгами Харуки Мураками. Только теперь на японском писательском небосклоне стало ярче проявляться перо женское.

Обложка книги Юми Канэко «Подводная библиотека». Издательство «МИФ», 2024

Кажется, Харуки Мураками нам и подготовил почву: с любовью и нежностью выписал женские персонажи, наделил их богатым внутренним миром, показал самодостаточную и порой влиятельную личность — и вдруг они начали в реальности писать сами. Шорт-листы множества литературных премий Японии заполнены именами новых перспективных писательниц: Ёко Огава, Хироми Каваками, Саяка Мурата, Банана Ёсимото, Митико Аояма и интерес к ним велик не только в самой Японии. Их работы активно переводятся на различные языки, а вклад в литературу признаётся во всём мире, ведь произведения японских писательниц созвучны не только своему национальному духу, но и соотносятся с мироощущением читателей за пределами Японии. В японских же литературоведческих кругах всё чаще раздаются голоса, возвещающие о приближении «эпохи женщины» — «Дзёрю-но дзидай». Впрочем, в истории японской литературы уже известен подобный период (Х–ХII вв.), обогативший ценнейшими традициями всю культуру Японии. Одни только «Записки у изголовья» Сэй Сёнагон открыли целый пласт новых литературных жанров: короткой прозы, литературных дневников, поэтических раздумий, художественных заметок. Женщинам же выпала честь и первыми писать на родном языке. Литераторы-мужчины в ту пору, демонстрируя учёность, писали исключительно по-китайски.

Харуки Мураками (род. в 1949 г.)

 

Женская японская литература, черпая вдохновение как в родном наследии, так и традициях других народов,быстро уловила и подхватила интерес к игре в ассоциации, когда автор и читатель совместными усилиями выстраивают систему смыслов и связей. Юми Канэко своими символами и метафорами выбрала слово, фразу, письмо, книгу, скопление книг как свидетельство поколений. В книгах начало начал, это то, что даёт возможность думать, чувствовать и, по сути, — быть человеком.

Наверное, это чертовски увлекательно — работать с книгами. Когда в них таким вот образом обнаруживаются слова предшественников, многие из которых жили давным-давно, аж в позапрошлом столетии. Чужие мысли. Чувства…

…Книга не просто средство передачи информации, это словно мощное магнитное поле, которое притягивает всех, кто когда-либо был или ещё будет с нею связан.

…Книги с годами меняются точно так же, как меняется с течением времени человеческое тело. И каждый, кто обращается к книге, кто стремится что-то от неё получить, на самом деле что-то в неё привносит. Вечная, нерушимая связь.

 

Библиотека заключена в сердце каждого

 

Так значит подводная библиотека всё-таки существует? Да! И у неё есть конкретный адрес: подземелье Токийского вокзала.

Прижав драгоценную книгу к груди, Мимори достал из кармана личный пропуск. Миновал турникет северного выхода, спустился по лестнице на первый, а затем на третий подземный этаж. …Тут, в укромном уголке пряталась маленькая дверца… Мимори вынул из кармана брюк небольшую связку ключей и, не глядя, мгновенно нащупал нужный. Привычным движением вставил его в скважину под ручку и отпер металлическую дверь. Нимало не заботясь о том, что кто-то может его увидеть. Это Токийский вокзал: попытайся скрыться здесь от людских глаз — и сразу привлечёшь внимание. И наоборот: чтобы остаться незамеченным, достаточно вести себя как ни в чём не бывало.

…За третьей дверью на стенах лестничной шахты появилась крепкая металлическая сетка, сквозь которую просматривалось стеклянистое покрытие. Казалось, лестница вьётся спирально внутри огромной прозрачной соломинки для коктейлей. Теперь уже близко. Каждый раз, когда Мимори бросал взгляд сквозь ступени вниз, на открывающуюся под ногами картину, ему казалось, будто он погружается во чрево какого-то исполинского существа. …Под ним расстилалось некое подобие искусственного озера… И там, на дне этого водоёма просматривался настоящий подводный лес стоявших плотными рядами книжных полок.

Токийский вокзал

Подводная библиотека — это неофициальное её название. Историю о существовании потайного книгохранилища люди давно превратили в городскую легенду, и народ относился к ней не серьёзнее, чем к Несси или йети. Да ещё у загадочного писателя Ван Гоюня есть получивший премию Экерсона сборник короткой прозы, так и называется Underwater Library. Как всякое загадочное подземелье, библиотека порождает множество самых невероятных небылиц, и нет уверенности, что ни одна из них не окажется правдой.

И всё же подводная библиотека не вымысел, не призрак, а Наиважнейшее сверхсекретное столичное книгохранилище. Там держат ценные, редкие старые книги и манускрипты и пускают туда только избранных, по рекомендации доверенных лиц.

Но почему библиотека, для которой чрезмерная сырость грозит бедой, оказалась под землёй, да ещё среди воды? Для каких читателей она создавалась? Или вовсе не для читателей? А может быть, книги так тщательно скрывают, чтобы человечество не обнаружило в них самих себя?

— Себя?

— Верно. В этих книгах — я. И вы тоже. Итак, вставайте же! Мы отправляемся на поиски чудесной «Шуйди Тушугуань».

 

Инь и Ё японского детектива

У Подводной библиотеки имеется ещё одна ипостась. Иногда здесь проводятся аукционы редких книг, и арт-дилеры со всего мира съезжаются сюда в погоне за уникальными экземплярами. Все лоты с несомненной репутацией, ведь лучшие эксперты тщательно проверяют их подлинность. Но уникальность аукциона состоит не в этом. Величина ставки здесь ничего не решает: побеждает в конечном итоге тот, кто, по мнению главы, лучше других подходит на роль владельца книги, и это делает торги притягательными для международных преступных организаций. В последние годы перед такой группировкой под названием «Смеющиеся коты» трепетали все причастные к антикварному рынку, в том числе и библиотекари. То, что попадало в руки «котов», исчезало безвозвратно: краденые книги перепродавали, запирали в частных коллекциях. А тех, кто мешался на пути преступников, ждала жестокая расправа.

 

Превратить книгу по глупой прихоти в личную забаву — значит надругаться над человеческой мыслью, приумножавшейся в течение многих поколений. Простить такое невозможно.

Предсказания Мишеля Нострадамуса, 1555 г.

 

Несмотря на крайние предосторожности, на главу библиотеки совершается покушение как раз накануне очередного аукциона. А на торги представлены ни много ни мало «Предсказания Нострадамуса» 1565 года издания; рукопись Леонардо да Винчи, найденная случайно в каком-то глухом уголке Франции; дневник вождей племени дахатси, загадочная «Шуйди Тушугуань». Заметим, что половина лотов — источники европейской культуры. И это очень символично для Японии, которая долгое время развивалась замкнуто, не нуждаясь в связях с Европой. Аутентичность раритетов сомнений не вызывает. Молодой библиотекарь Мимори берётся раскрыть преступление.

Завязка вполне классического детектива, да и герои его совсем не уступают в смекалке и проворности Шерлоку Холмсу или Эркюлю Пуаро. Есть здесь и привычный тандем — сам сыщик и его друг. Один замкнутый, немногословный, другой — ловкий, общительный и одновременно очень загадочный.

Ничего необычного на первый взгляд, если не осознать вдруг тот факт, что детектив как жанр пришёл в Японию со столетним опозданием, во времена, когда жизнь японцев стала богатой и безмятежной и над ними впервые за много веков нависла скука. Та самая, о которой говорил Иосиф Бродский в своей знаменитой речи «Похвала скуке», обращаясь к выпускникам Дартмутского колледжа, детям точно такой же сытой и благополучной цивилизации: «…Никто так не томим скукой, как богатые, ибо деньги покупают время, а время имеет свойство повторяться… Вам наскучит ваша работа, ваши друзья, ваши супруги, ваши возлюбленные, вид из вашего окна, мебель или обои в вашей комнате, ваши мысли, вы сами. Соответственно, вы попытаетесь найти пути спасения. Кроме приносящих удовлетворение вышеупомянутых игрушек, вы сможете приняться менять места работы, жительства, знакомых, страну, климат; вы можете предаться промискуитету, алкоголю, путешествиям, урокам кулинарии, наркотикам, психоанализу… Невроз и депрессия войдут в ваш лексикон; таблетки — в вашу аптечку».

Для нравов юношества это время стало губительным (об их безыдейности и бездуховности в Японии сейчас чрезвычайно печалятся), но на литературу, напротив, оказало весьма благотворное влияние. Авторы детектива не только стали быстро предлагать публике яркие и сложные сюжеты, но добавлять к ним национальные особенности, расширяя возможности жанра и избегая утомительной банальности. Родилась целая система детективных поджанров.

Хонкаку — «настоящий детектив», разновидность криминальных историй, где всё внимание уделяется преступлению. Как и в классических образцах — основное внимание обращено на решение главной головоломки, да и ничего второстепенного здесь просто нет.

Социальный детектив, в котором главное то, что происходит внутри человека, а разгадка преступления только фон для разговора о психологии преступника.

Син-хонкаку, то есть новый хонкаку, вернул моду на остросюжетную литературу. Сторонники этого направления не любили, когда детективную интригу вытесняли политические или социальные вопросы, их главный девиз — читатель знает столько же, сколько и герой, а значит, может самостоятельно раскрыть преступление.

Иямису нравится любителям психологического анализа, пристально рассматривающих мрачные стороны людей. На английском название жанра звучит как eww-mystery (фу, противная тайна). Герои таких историй редко вызывают симпатию, но от описания их действий сложно оторваться. Здесь почти совсем нет крови, обезображенных трупов, холодящей мистики. Тем не менее подобные произведения приобрели невероятную популярность в Японии и за её пределами, причём самыми успешными авторами «отвратительных» детективов стали женщины. Именно они смело вскрывают болезненные нарывы японского общества, без стеснения говорят о проблемах, актуальных в любой стране: об эгоизме, насилии, манипуляциях… Пожалуй, в этот жанр мы и поместим новеллы «Подводной библиотеки».

Однако книга не адресована исключительно любителям психологического детектива, в равной степени она подойдёт и тем, кого привлекают культура и быт страны. Здесь так точно описана действительность, что возникает ощущение, что всё, что происходило в книге, было на самом деле.

Наравне с логикой в японском детективе важно и сатори, или внезапное озарение. Иногда, чтобы что-то понять, нужно чувствовать. Юми Канэко для этого часто вводит в диалог эмоциональное молчание, — приём непривычный, но быстро осваиваемый читателем.

Как и многое, вошедшее в японский обиход, детектив — абсолютно прикладная вещь, позволяющая любителям жанра самим стать сыщиками и даже обойти главного героя, обнаружив преступника первыми.

Только это… почти нереально, но очень увлекательно.

Мукаи Кёрай (1651–1704)

 

Поэтическая гибкость сиори

Совсем не обязательно родиться в Японии, чтобы найти свой икигай (цель, предназначение в жизни), познать прелесть ваби-саби (мимолётного и незаконченного), увидеть красоту в кинцуги (прекрасное в ущербном). Для этого нужно прийти в библиотеку. Только здесь человек почувствует сиори.

Ученик Басё поэт Кёрай писал, что сиори следует понимать как «сострадание», «печаль», «жалость», вместе с тем оно не выражается ни содержанием стихотворения, ни литературными приёмами, сиори не может быть передано обычным образом. «Это то, о чём трудно сказать словами и написать кистью». Cиори — состояние духовной сосредоточенности, необходимое для постижения глубинного смысла явлений. Оно заключено в подтексте  (ёдзё), который раскрывается через ассоциации.

Основная ассоциация Юми Канэко — написанное слово. Слова, превращённые в тексты и собранные в книгах, обретают особенную силу. Этот нарратив, как ни покажется странно, максимально приближен к жизни. Для страны, где письмо, каллиграфия возведены в ранг высокого искусства, отношение к бумажной книге всегда будет трепетным. Без книги нет сиори.

 

Всякий раз, когда я беру в руки бумажную книгу, чувствую, как немеют пальцы… Бумажная книга – это не просто средство передачи информации, это словно мощное магнитное поле, которое притягивает всех, кто когда-либо был или ещё будет связан. Книга всегда уникальна».

«Достаточно открыть бумажную книгу. Одно это действие уже порождает связь между её создателем и читателем. Перевернуть своей рукой страницу, другую.  Вдохнуть запах. Со временем бумага покоробится, переплёт истреплется. В книге появятся закладки, она займёт место в шкафу… Все это сближает нас с книгой, делает её частью нашей жизни.

 

Подчёркивая ценность книг, автор вступает в схватку века: бумажная книга против электронной. Для технологически развитой Японии, «по умолчанию являющейся страной будущего» (статус, который ей присвоил писатель-фантаст Уильям Гибсон), победа ридеров будет означать разрушение национального культурного слоя. Умрёт сиори — рухнет привычный мир, умрёт часть души.

 Моя библиотека – моё второе «я», часть моей души. В одной из этих книг я напишу имя той, которой дорожу сейчас больше всего на свете. Богом клянусь, я не солгу. Отыщи эту книгу, и узнаешь, кто у меня на сердце.

Канэко показывает ещё и важность обладания для японца чем-то реальным, физическим. Только из материальной вещи черпаются знания и приходит вдохновение, только осязаемый предмет обладает памятью и хранит её.

Кстати, если проводить параллели с европейской традицией, мотив библиотеки всегда получает широкое распространение в художественных произведениях именно в переломные моменты истории. Каждый такой период в развитии культуры почему-то отмечен отказом от чтения. Гамлет сомневается в истинности книжного знания; Дон Кихот, умирая, проклинает рыцарские романы, ставшие его путеводителем по жизни; слепой монах Хорхе фанатично прячет второй том «Поэтики» Аристотеля, считая, что эта книга может поставить под сомнение беспрекословные истины; библиотекари подводной библиотеки старательно укрывают свои собрания «от любопытных глаз».

И всё равно дела людские, людские печали и горести постоянно заполняли его (зал библиотеки) сверху до низу. Наверное, всё оттого, что в этом зале хранились книги? Мимори вдруг вспомнились слова Рауры. Библиотека. Лес, которому нет конца, нет завершения и нет предела.

Как и самому человеку.