Улыбка Шакти, с которой, по легенде, начался наш мир

«Улыбка Шакти» – завершающая часть трилогии, начатой повестью «Аморт» (2005) и романом «Адамов мост» (2013) поэта, писателя и художника Сергея Соловьева, живущего в Германии, который в течение нескольких лет ездил по малодоступным уголкам Индии. Эти путешествия во временном отрезке в 5 лет и описаны в книге.

По жанру «Улыбка Шакти» – это одновременно автофикшен (когда элементы биографии автора пересекаются с художественным вымыслом), и травелог (путевые дневники, заметки и рассказы, воссоздающие быт, культуру, историю места, куда судьба заносит автора), и художественный роман о любви.

Обложка книг «Улыбка Шакти»

 

История создания

Как признавался Сергей Соловьев в одном из своих интервью, в последние 15 лет его самой сильной  страстью и самым большим интересом были нелегальные походы в джунгли, в заповедники. При этом, по его словам, степень риска, шанс вернуться оттуда невредимым – минимум 50 на 50. Ведь там обитают и дикие слоны, и тигры, и леопарды, и змеи. Ни один местный егерь не позволяет себе таких опытов. Даже местные, живущие вблизи заповедников, если и ходят туда, то большим составом и при этом громко кричат и бьют палками по деревьям, чтобы обозначить свое присутствие.

«Моя же цель противоположна – максимально тихо, созерцательно сжиться, сблизиться с этим миром, открыть его. Перед каждым походом в джунгли мне нужно снять с себя человека, раздеть себя, сложить речь, мысль, все человеческое. Я посвятил всю свою жизнь интеллектуальному труду, и вот всю эту свою прежнюю жизнь мне нужно слой за слоем снимать с себя, чтобы войти в лес и нащупать полости созвучия, пробудить акустику между нами, – рассказывал  писатель. – Это получается не сразу, не с первого месяца, а день за днем вот таких походов, где ты буквально на кон кладешь свою жизнь. Иначе это как в казино – играя на копейку, ты ее и выиграешь. А если ты честно и открыто кладешь жизнь целиком, тогда можешь рассчитывать на адекватное к себе отношение и со стороны леса – живого, открытого мира».

Действие книги начинается в 2015 году и заканчивается в марте 2020 года – аккурат во время первых жестких карантинных ограничений в связи с пандемией коронавируса.

Сергей Соловьев вернулся из Индии в Германию последним эвакуационным рейсом (в книге это обстоятельно описано). В течение полугода он писал этот роман. В 2022 году в издательстве «Новое литературное обозрение» он был опубликован.

Сергей Владимирович Соловьев (род. в 1959 г.)

 

Что и как показано в романе

Герой произведения приезжает в Индию не путешествовать, а жить – активно и насыщенно. Живет он преимущественно в глубинке Карнатаки, в северной Керале, в Тамилнаде; к финалу доберется в совсем уж сказочное царство Бастар и встретится с его королем.

Его временные жилища обладают статусом дома, и он устраивает их по-своему: нашел себе в Индии и Пушкина, и Гоголя, и Диканьку. («У входа стоит наряженный в прозрачное светящееся сари Гоголь. До оторопи Гоголь, хотя и оказался Гарудой. Волшебной птицей».) Текст полон литературными аллюзиями: мелькают Наташа Ростова, князь Мышкин, направление к Свану, смерть Ивана Ильича…

Эпизоды из разных поездок накладываются друг на друга, в какой-то момент читатель начинает узнавать места, уже описанные или упомянутые раньше. Проза срывается в поэзию, возвращается перепиской в интернете и вновь взмывает стихотворными переводами Вишна-пуран и Ригведы. Время в тексте нелинейное, «узорчатое», «время-баньян» (дерево, растущее во все стороны). Такова специфика индийского восприятия: есть «сейчас», а прошлое или будущее, – просто не сейчас, и неважно, когда.

Отдельные ситуации проступают из общего поэтического пространства романа на глазах читателя и ныряют обратно. Возможно, чтобы появиться снова, а может быть, и нет. То, что в другой книге выглядело бы избыточным, утомительным повторением, здесь работает по иным правилам и способствует сгущению нарратива. Одновременно автор будто моделирует детское восприятие окружающего мира – открытое, наивное и чистое, эмоциональное и непоследовательное.

В книге ведь описаны не только путешествия. В ней есть еще несколько романтических линий, есть две женщины, есть дочь героя и ее трагическая гибель в 30 лет. 

Чаще всего в Индии герой находится с возлюбленной Таей. Многие страницы романа полны высокой и пронзительной эротикой, описаниями любви, напряженной и готовой прекратиться в любой момент. Вот как образно описывает автор эту женщину.

Тая звали ее. Одна из ее родовых линий шла через Запорожскую Сечь к цыганам Венгрии. К ворожеям и ведьмам. К огню и омуту, лесам и дорогам. И песням. Сильная линия, но чуть вдали и вполоборота. Еврейской крови в ней вроде не было. Но в какие-то минуты в ней проступала пугающая своей божественной глубиной и нежностью библейская красота. Большие влажно-темные глаза. Как на ликах богородиц. А через миг – озорные, с озерной искоркой. И с ума сводящий выгнутый рот невозможных губ. Когда чуть запрокидывала голову, глядя вверх и в сторону от тебя, обнажая высокую тонкую шею.

Телу ее было вокруг двадцати пяти, хотя по паспорту вдвое больше. Кожа девочки – до оторопи, везде. И запах – неощутимый, настолько родной. Уткнуться носом в любую ложбинку и жить веки вечные. Или взять в ладони ее лицо – в эти мгновенья совсем несовершеннолетнее – и, обмирая, уйти навсегда <…>

Худенькая, звонкая, летящая. Переметывающаяся от дерева к дереву. Что-то в ней было и от лесной мавки…

Есть еще одна любовная линия, эпистолярная: диалог (чат и письма) с Любой, матерью его сына. Диалог между ними – это часто взгляд на героя со стороны.  Вот так однажды пишет Люба:

Не будет у нас ничего, не из-за других, не из-за ревности, а из-за того, что я тебя не простила – и не могла не, потому что ждать от тебя другого значило бы не знать тебя. И не прощу никогда: за преданный наш лес, за Леньку, за эти широко заброшенные и все длящиеся сети – с этой твоей убийственной откровенностью, возможной лишь между двумя, – но она у тебя со всеми, со всеми. Живи, пожалуйста, уже свою жизнь без моего участия, мне хватит наблюдения за ней издалека, а все остальное — непереносимый ожог, мне уже надо найти наконец себя, без этой постоянной мысли о тебе.

 

 

Амрита Шер-Гил «Три девушки», 1935, Национальная галерея современного искусства, Мумбаи, Индия

И вот все это: и погибшая дочь, и разрыв с этими двумя женщинами, которые многие годы составляли очень большую часть жизни героя, – завершилось. Как и тот опыт, который выпал этому человеку, тот краткий и неожиданный выход в открытый космос жизни.

Герой часто вспоминает умерших близких: дочь, отца, друзей – Гешу, Аркадия (Ару), знатока Индии Колю Капелькина, поэта Алексея Парщикова. Для мысленного разговора с Парщиковым он отправляется в храм Лакшми около деревеньки Калали в Карнатаке, а спустя сто страниц в книге появляется глава-очерк «Пространство Парщикова».

Между тем событийная канва в книге Соловьева лишь на третьем месте. Интеллекту строго указано на его вторую роль: ум не вправе затмевать сердечность и свободу героя (предсказуемый мир без чудес ничтожен). На первом же плане – состояние героя, точнее, бхакти – сердечная любовь ко всему живому.

Сергей Соловьев представляет действительно необычную прозу, перемещающуюся между лирикой и сюжетностью, ощупывающую время и пространство. Отсутствие строгого сюжетного каркаса, стремительная нарратологическая смена точки зрения и вкрапления текста, выполненного в эпистолярном жанре (тоже характерного попутчика литературы путешествий) демонстрируют гибкое устройство текста, достаточно пластичного для того, чтобы объять и соотнести с собой другие миры.

 

Почему Индия?

Соловьев посвящает ответу на этот вопрос целую главу («Ее имена»). Вот два абзаца из нее:

Индия – это первослон, память, трогающий хоботом останки сородичей, пыль и печаль родства. Это слон макна – исполин без бивней, валящий в поединках соперников, как солому, и уходящий в слезах, оставляющих на лице траншеи. Это низкие частоты голоса, недоступные нашему слуху, их слышат ступней. Это мать впереди земли, и сестры. Это ход тише бабочки в гомоне леса. Это слоненок, путающийся в пяти ногах. Это трудная связь иного с человеком, но все еще связь. Это Ганеша.

Тропические джунгли Индии

Индия — королевская кобра, та, что вьет гнездо для родов, как птица. Та, что ест соплеменниц. Та, в которой пять метров яда, но сделает все, чтоб уйти от конфликта с чужеродным. Та, что, взметнувшись к лицу человека, будет стоять, глядя в глаза и по губам читая все, кем ты был и уже не будешь. Это Наг.

Как мы уже отмечали, ключевой интерес автора в Индии – заповедники и экзотические животные. Джунгли – «лес полон глаз, следящих за тобой»: тигры, лангуры, слоны, олени, кабаны, красные волки (дхоли), мышиный олень. Герой влюблен в антилоп нильгау – снимает о них фильм, часами сидит в засаде с камерой. Одиночные выходы в заповедную зону подразумевают риск и опасность, и не только от тигров, слонов и змей. Это и прогулки за пределы ума, и, да, там бывает страшно. Но автору свойственно «чувство леса», он знает правила поведения в лесу, осознает связь с природой и пишет поэму любви и счастья в естественной среде обитания.

 «Я ведь молчу в лесу – и в мыслях, и в речи. Это потом я могу все это пересказывать – себе, вернувшемуся, на том языке, на котором живем. И все эти речевые радости, образы, метафоры – это все потом, с другим собой, который помнит, что в подоплеке то, чему нет языка. <…> попросту божий мир, где-то есть в нас, только к нему уже не протиснуться сквозь человека в себе…»

В Индии есть такие места – за этим туда и едут. Но путь к божественному лежит через отказ от эго, автор это понимает. Его герой вроде и присматривает себе хижину отшельника в джунглях, но осознает: такой хижины для него пока нет, он не готов еще расстаться с личностью, а главное – с языком, его поэтическим волшебством, образностью. Индия – молчание пространства, полнота невыразимого.

Писатель знает внутренние правила индийской жизни, знает, с кем и как разговаривать, знает праздники по лунному календарю. Его интересуют древние храмы и ритуалы, библиотеки и архивы, санскрит и живые языки Индии, жизнь племен в глубине лесов и их ремесла (адиваси, ирула и особенно тодда), праздники и повседневность, ему интересен каждый человек. Выключая европейскую оценочность и интеллект, автор вживается в индийскую экзотику, сонастраивается с ней и лишь потом как бы делает шаг назад и описывает прожитое. Описание ритуала тейям – сильнейшие страницы романа.

Тейям. Танец духов

Есть индуистские храмы невысокого роста, в которые можно войти лишь пригнувшись. О них упоминает Сергей Соловьев – и его книга такая, как эти храмы. Есть тихий и маленький, незаметный храм, посвященный Творцу – Брахме. Редкость в Индии, ведь большинство храмов – святилища для богов со строчной буквы. Творец всегда скрыт, скромен, и его храмы такие же. И книга Соловьева такая: автор-творец скрыт в ней с той же безмерностью присутствия, что Брахма в своем творении. Он везде и нигде, кроме него ничего нет – но и его нет тоже. В лучшем случае улыбка, да и та не его – Шакти.

 

Что означает название романа

Почему роман называется «Улыбка Шакти»?

Поскольку вся книга «пропитана» Индией, Соловьев проецирует индуистскую философию и на женские образы.  Шакти (с санскр. «мощь», «сила») – в тантризме, шиваизме и шактизме – супруга бога Шивы, реже – Вишну и других богов индуизма. В более широком смысле Шакти – это божественная женская энергия, без которой никто и ничто не дышит: ни Шива, ни Вишну, ни Брахма, ни сама Вселенная. Это ее женская часть, вечная энергия, лежащая в основе мира, в начале начал, которая останется, наверное, последней на земле, если уж суждено уйти всему живому.

Шакти и Шива в едином образе Ардханари — полуженщины, полумужчины (Слоновьи пещеры, Мумбаи, Индия, V век)

По одной из легенд, мир, в котором мы существуем, начался с улыбки Шакти. И в этом есть неисчерпаемая глубина, потому что нет большей крепости и силы, нет ничего более настоящего в смысле основания мира, чем божественная улыбка женщины. Иначе он ни на чем бы не устоял.

Женщина вошла, смотрит и улыбается. Что ж это за улыбки у них, нам и не снились. Вот как мир начинался – с улыбки. С улыбки женщины. А иначе никак. Ни сил, ни мотиваций не хватило бы. Без вот этой пресветлой легкости, не держащейся ни на чем…

Женщины! Они движутся отовсюду из переулков, в красных сари, с желтыми цветами бархатцев и жасмина, с зелеными ветвями, с огнями в горшочках, и плывут, плывут… Кажется, что уже и по небу, восходят в него и спускаются оттуда по заплетенным цветочным нитям. День Шакти, вот оно что! День той, без которой ничто не дышит – ни бог, ни человек, ни стрекоза. Той, Той, кто была до мира и пребудет после. День вселенской женской энергии. Той, которая и создала этот мир – видимый и невидимый – через Брахму, одним движеньем чуть дрогнувших уголков губ в улыбке.   

 

Философия героя и автора

Путешествия героя, описываемые в книге, насквозь пропитаны радостью (наверное, тот тип героя, который не столь часто встречаем в русской литературе), благодарной радостью вовлеченности в мир чудес и настоящих приключений – не только внешних, но и внутренних. Хотя это не отменяет драматичных коллизий, но при этом подчеркивает эту радость поверх барьеров. Как и испытание страхом в джунглях, – герой ведь не настолько безумен, чтобы не испытать страх, но есть и то, что на полшага, но сильней страха – открытость и доверие к жизни.

Соловьев не стремится ни удивлять, ни исповедоваться – он хочет дружбы с читателем, не меньше. Его авторский голос звучит «от избытка сердца», который нужно разделить с близким-дальним собеседником. Казалось бы, что тут нового и удивительного, но давно ли вы читали книгу счастливого человека? Творец, скрытый в маленьком храме под обложкой, создает человека-читателя с одной лишь целью – разделить с ним мир и радость, поговорить, подружиться.

И даже после того, как герой потерял обеих женщин и погибла его дочь, когда он остался один, оказался в этом царстве Бастар, увиделся с королем, а на следующий день поехал в глубину леса и был до избит и ограблен, он не терял улыбки и благодарности тому, что жизнь оставила его с собою. И снова шел в лес, и постепенно под целебными мазями оживало лицо. Но внутреннее свечение было не от мазей и даже не от благости случая, оставившего его в живых, а от того опыта, который еще совсем недавно он пережил, – краткого слияния с открытым космосом жизни. Это свечение исподволь удерживало его на плаву. Этот опыт не повторить, к нему не найти дороги. Это не путь, а озарение, которое может произойти, а может и нет. И все кончилось хорошо.

Прошла неделя. Удивительно, но лицо мое от этой волшебной мази почти восстановилось, оставались еще ссадины на носу и у глаза. Полиция тайно приставила ко мне ненавязчивую охрану <…> Тем временем вышло еще несколько очерков в газетах о происшедшем, стало известно и об участии короля в этой истории, и о его подарке. Дело становилось слишком публичным. Похоже, уже была поднята вся полиция края. Со мной созванивались, вечером ждали у отеля, если не успевали перехватить ранним утром, когда уезжал с Пракашем за город <…> Они наконец поймали тех двоих. И рюкзачок мой с камерой найден.

«Когда я вернулся в Германию, постепенно, по мере написания книги нарастало и ощущение завершенности большого жизненного опыта и круга. Ну, куда уже больше? Ближе с тигром не сойтись. Как не найти большего сближения с открытым космосом, чем в той хижине с отшельниками, – говорил все в том же интервью Сергей Соловьев. –  Я всю жизнь писал одну, вот эту книгу, несмотря на то что всего у меня их издано около двадцати. “Улыбка Шакти” – это, по моему ощущению, именно та книга, к которой я шел всю свою жизнь. И, кажется, она нашла именно те слова, которые были возможны на этом пути».

 

Аудиокнига «Улыбка Шакти» (фрагменты глав)

https://www.youtube.com/watch?v=o_PZwgrMEKE&t=2071s