Вячеслав Иванов родился в 1866 году в Москве. Отец по профессии был, по-нынешнему названию, геодезист. Его не стало, когда сыну было пять лет, мальчика воспитала мать, с детства видевшая в нём поэта.

 

Отец мой был из нелюдимых,

Из одиноких, — и невер.

Стеля по мху болот родимых

Стальные цепи, землемер

(Ту груду звучную, чьи звенья

Досель из сумерек забвенья

Мерцают мне, — чей странный вид

Все память смутную дивит), —

Схватил он семя злой чахотки,

Что в гроб его потом свела.

Мать разрешения ждала, —

И вышла из туманной лодки

На брег земного бытия

Изгнанница — душа моя.

 

В годы учебы в гимназии Вячеслав пережил юношеское увлечение атеизмом и народничеством, не переставая при этом писать стихи и поэмы о Христе. Увлёкся древними языками, античной, европейской и русской историей. В 1884 году поступил в Московский университет на историко-филологический факультет. Два года спустя он обвенчался с Дарьей Дмитриевской — сестрой товарища, студенткой консерватории. Тёща, «женщина странная, безумная и ясновидящая», — встретила известие о свадьбе пророчеством: «Знаю, Дашенька Вам не пара: Ваш брак кончится драмой, но все равно берите её: так надо!». С супругой Вячеслав уехал в Германию «за настоящей наукой», ибо «дальнейшее политическое бездействие — в случае, если бы я оставался в России — представлялось мне нравственною невозможностью. Я должен был броситься в революционную деятельность: но ей я уже не верил».

По окончании Берлинского университета Иванов начал писать диссертацию по римской истории, путешествуя по Европе и работая в библиотеках разных стран. В 1893 году Иванов познакомился с писательницей Лидией Зиновьевой-Аннибал, с которой, после нескольких лет жизни в фактическом браке, обвенчался — в нарушение гражданских и церковных законов, запрещавших обоим повторный брак как разведённым супругам. Иванов поселился с женой в Афинах, затем снял дом в Женеве. Изучал санскрит, занимался историей греческо-дионисийских культов и исследованием «корней римской веры во вселенскую миссию Рима». В эти же годы почувствовал, что в нем «раскрылся и осознал себя» поэт.

 

Мы — два грозой зажженные ствола,

Два пламени полуночного бора;

Мы — два в ночи летящих метеора,

Одной судьбы двужалая стрела!

Мы — два коня, чьи держит удила

Одна рука, — язвит их шпора;

Два ока мы единственного взора,

Мечты одной два трепетных крыла.

Мы — двух теней скорбящая чета

Над мрамором божественного гроба,

Где древняя почиет Красота.

Единых тайн двугласные уста,

Себе самим мы — Сфинкс единой оба.

Мы — две руки единого креста.

 

Начав писать стихи рано, Иванов долгие годы их не печатал, благодаря чему сумел развить собственный стиль, совсем непохожий на поэзию его современников. В 1902 году вышла первая книга поэта «Кормчие звёзды». Некоторые критики назвали Иванова «Тредиаковским наших дней», сочтя его поэзию архаичной. Вопреки такому мнению, Валерий Брюсов считал, что Иванов «настоящий художник, понимающий современные задачи стиха». Символисты немедленно разглядели в нём своего и признали большим поэтом. С 1905 по 1911 год в квартира Иванова на шестом этаже дома, известного под названием Башня, каждую среду встречался весь модернистский и поэтический Петербург. Самые близкие адепты мэтра оставались до утра, продолжая мистические беседы и чтения. В 1907 г. Иванов потерял жену, но «среды» продолжались. Только в 1912 году в результате целого ряда несчастий он бросил Башню, уехал за границу, а вернувшись, поселился не в Петербурге, а в Москве. В это же самое время произошел распад символизма как школы. Период Башни был временем расцвета ивановской поэзии; стихи этой поры вошли в сборник Cor Ardens («Сердце пламенеющее»). Этот двухтомник, вышедший в 1911–1912 годах, считается лучшей поэтической работой Вячеслава Иванова.

Большевистской революции Иванов не принял, но занял к советской власти лояльную позицию, участвовал в деятельности Наркомпроса и Пролеткульта. Жил в Москве и под Москвой, терпя лишения, голод и холод, как большинство русских интеллигентов. В 1920 году, вместе с Андреем Белым, Фёдором Сологубом, Михаилом Арцыбашевым и рядом других писателей подал прошение о поездке за границу. Формальной причиной для отказа в выезде литераторам стал инцидент с поэтом Константином Бальмонтом, который сразу после прибытия в Ригу допустил ряд антисоветских высказываний. В августе нарком Луначарский отправил Иванова в Баку. В Бакинском университете Иванов работал профессором греческого языка, получил докторскую степень. Диссертацию издали как книгу «Дионис и прадионисийство» в 1923 году. В следующем году профессор Иванов был командирован Наркомпросом в Италию, откуда уже не вернулся.

В Риме Вячеслав Иванов стал профессором церковнославянского языка в папской коллегии, готовившей католических священников-униатов («восточного обряда»). В 1926 году Иванов присоединился к Католической церкви по формуле религиозного мыслителя Владимира Соловьёва, при присутствии русского католического священника Владимира Абрикосова. Произнесение формулы означало присоединение, а не переход или отречение от православной церкви. Иванов настаивал, что присоединение означает исповедание того, что его Церковь остаётся истинной, восточное святоотеческое предание и русские святые — действительным. «Церковь, — заявлял он, — должна проникать собой все сферы жизни: социальную, культурную, область искусства; Римская церковь отвечает этому критерию, и, соединяясь с ней, я становлюсь истинно православным».

В Италии Иванов написал новые поэтические сборники, составил введение и примечания к Деяниям и апостольским посланиям, к Откровению Иоанна Богослова и Псалтири. Некоторые его стихотворения были опубликованы посмертно.

 

Два суженных зрачка, — два темных обелиска,

Рассекших золото пылающего диска, —

В меня вперив, мой кот, как на заре Мемнон,

Из недр рокочущих изводит сладкий стон.

И сон, что семени в нем память сохранила,

Мне снится — отмели медлительного Нила

И в солнечном костре слепых от блеска дней

Священная чреда идущих в шаг теней

С повернутым ко мне и станом, и оплечьем, —

И с профилем зверей на теле человечьем.

Подобья ястребов, шакалов, львиц, коров,

Какими в дол глядит полдневный мрак богов…

Очнись! Не Нил плескал, не сонный кот мурлыкал:

Размерно бормоча, ты чары сам накликал.

Ни пальм ленивых нет, ни друга мирных нег, —

А печи жаркий глаз, да за окошком снег.

 

Иванов принципиально отстранился от всех творческих и политических течений русской эмиграции. В течение около 55 лет, до самой кончины писатель создавал свой magnum opus — «Повесть о Светомире царевиче». Вячеслав Иванов умер в Риме в 1949 году, был похоронен на Римском некатолическом кладбище на Тестаччо рядом с русским художником Карлом Брюлловым.