Михаил Александрович Дудин

Поэт-фронтовик Михаил Александрович Дудин родился в ноябре 1916 года в Ивановской области. Учился на вечернем отделении Ивановского пединститута, работал в местной газете. Начал печататься с 1935 года. Первый сборник стихов вышел в1940 году.

В 1939 году Михаил Дудин был призван в Красную Армию,  в полковую школу – курсантом пулемётного взвода. С мая 1940 по декабрь 1941 служил в гарнизоне полуострова Гангут (русское название полуострова Ханко), героически оборонявшегося от финских войск, на Карельском перешейке.

В декабре гарнизон был эвакуирован в Кронштадт. Всю блокаду Дудин был в Ленинграде. Постоянно выезжал на фронт. Войну он закончил гвардии старшим лейтенантом.

В 1942 году, на передовой, Михаил Дудин написал стихотворение: «Соловьи», вошедшее во все антологии поэзии фронтового поколения поэтов.

О мертвых мы поговорим потом.

Смерть на войне обычна и сурова.

И все-таки мы воздух ловим ртом

При гибели товарищей. Ни слова

 

Не говорим. Не поднимая глаз,

В сырой земле выкапываем яму.

Мир груб и прост. Сердца сгорели. В нас

Остался только пепел, да упрямо

 

Обветренные скулы сведены.

Тристапятидесятый день войны.

 

Еще рассвет по листьям не дрожал,

И для острастки били пулеметы…

Вот это место. Здесь он умирал –

Товарищ мой из пулеметной роты.

 

Тут бесполезно было звать врачей,

Не дотянул бы он и до рассвета.

Он не нуждался в помощи ничьей.

Он умирал. И, понимая это,

 

Смотрел на нас и молча ждал конца,

И как-то улыбался неумело.

Загар сначала отошел с лица,

Потом оно, темнея, каменело.

 

Ну, стой и жди. Застынь. Оцепеней

Запри все чувства сразу на защелку.

Вот тут и появился соловей,

Несмело и томительно защелкал.

 

Потом сильней, входя в горячий пыл,

Как будто сразу вырвавшись из плена,

Как будто сразу обо всем забыл,

Высвистывая тонкие колена.

 

Мир раскрывался. Набухал росой.

Как будто бы еще едва означась,

Здесь рядом с нами возникал другой

В каком-то новом сочетанье качеств.

 

Как время, по траншеям тек песок.

К воде тянулись корни у обрыва,

И ландыш, приподнявшись на носок,

Заглядывал в воронку от разрыва.

 

Еще минута – задымит сирень

Клубами фиолетового дыма.

Она пришла обескуражить день.

Она везде. Она непроходима.

 

Еще мгновенье – перекосит рот

От сердце раздирающего крика.

Но успокойся, посмотри: цветет,

Цветет на минном поле земляника!

 

Лесная яблонь осыпает цвет,

Пропитан воздух ландышем и мятой…

А соловей свистит. Ему в ответ

Еще – второй, еще – четвертый, пятый.

 

Звенят стрижи. Малиновки поют.

И где-то возле, где-то рядом, рядом

Раскидан настороженный уют

Тяжелым громыхающим снарядом.

 

А мир гремит на сотни верст окрест,

Как будто смерти не бывало места,

Шумит неумолкающий оркестр,

И нет преград для этого оркестра.

 

Весь этот лес листом и корнем каждым,

Ни капли не сочувствуя беде,

С невероятной, яростною жаждой

Тянулся к солнцу, к жизни и к воде.

 

Да, это жизнь. Ее живые звенья,

Ее крутой, бурлящий водоем.

Мы, кажется, забыли на мгновенье

О друге умирающем своем.

 

Горячий луч последнего рассвета

Едва коснулся острого лица.

Он умирал. И, понимая это,

Смотрел на нас и молча ждал конца.

 

Нелепа смерть. Она глупа. Тем боле

Когда он, руки разбросав свои,

Сказал: «Ребята, напишите Поле –

У нас сегодня пели соловьи».

 

И сразу канул в омут тишины

Тристяпятидесятый день войны.

 

Он не дожил, не долюбил, не допил,

Не доучился, книг не дочитал.

Я был с ним рядом. Я в одном окопе,

Как он о Поле, о тебе мечтал.

 

И, может быть, в песке, в размытой глине,

Захлебываясь в собственной крови,

Скажу: «Ребята, дайте знать Ирине –

У нас сегодня пели соловьи».

 

И полетит письмо из этих мест

Туда, в Москву, на Зубовский проезд.

 

Пусть даже так. Потом просохнут слезы,

И не со мной, так с кем-нибудь вдвоем

У той поджигородовской березы

Ты всмотришься в зеленый водоем.

 

Пусть даже так. Потом родятся дети

Для подвигов, для песен, для любви.

Пусть их разбудят рано на рассвете

Томительные наши соловьи.

 

Пусть им навстречу солнце зноем брызнет

И облака потянутся гуртом.

Я славлю смерть во имя нашей жизни.

О мертвых мы поговорим потом.

Останется любовь.

 

На фронтовых дорогах Михаил Александрович часто встречал своих товарищей по поэтическому цеху. Боевое братство фронтовики сохранили на всю жизнь. С годами, правда, всё чаще приходилось писать друзьям реквием, самый известный прозвучал при прощании, с поэтом фронтовиком Михаилом Лукониным:

«Прощайте! Уходим с порога,

Над старой судьбой не вольны.

Кончается наша дорога –

Дорога пришедших с войны.



Прощайте! Со временем вместе

Накатом последней волны

Уходим дорогою чести,

Дорогой , пришедших с войны.



Уходим… Над хлебом насущным –

Великой Победы венец.

Идём, салютуя живущим

Разрывами наших сердец».

Скончался Михаил Александрович 31 декабря 1993 года  в Санкт-Петербурге. Похоронен в деревне Вязовское Фурмановского района Ивановской области.

 

Вы можете обратиться также к интернет-радио, где в режиме нон-стоп звучат литературные и музыкальные кинопроизведения о войне. http://rgbs.ru/radio/